несколько месяцев косо поглядываю на черновик от июля 2014, думая, что на самом деле была не такая уж и счастливая, и пытаюсь написать трактат о вранье в своей повседневной жизни. ---
полтора года учу французский, а все до сих пор не знаю никаких мерзеньких выражений, чтобы смачно, громко, со вкусом материться. кажется, я что-то упускаю.
иногда все, чего мне хочется - перестать тащиться от разного дерьма, чтобы меня отпустило вот вообще от всего, и я зажила, как обычный человек. а потом я понимаю, что без этого "разного дерьма" я останусь один на один со своими выдуманными проблемками, типа тревожности, тотального одиночества и далее, и думаю "хаа, нет, спасибо, я лучше словлю краш на чувака, который играет на флейте носом". один раз мусор, всегда мусор.
каминг-аут, реконструкция реальных событий, персонажи не случайны и даже пытаются в более-менее художественный текст (зря)История моего аутинга достойна экранизации. Это было прошлой зимой, когда я была уверена, что мне нравятся исключительно девушки. Я была в панике, я была расстроена и очень напугана. Страшное слово на букву «л» в отношении себя самой, конечно же, не звучало даже в голове. Проблема была в том, что мне совершенно не с кем было об этом поговорить. Я не чувствовала, что хочу кому-то рассказать, но чувствовала, что рассказать надо, потому что становилось только хуже. Как-то раз я, будучи в отчаянии, написала огромный пост в местный ЛГБТ-паблик в поисках поддержки, но, видимо, «прикол» оказался слишком сложным, для обитающего там контингента. Это жрало меня. Я понимала о невозможности каминг-аута перед родителями, знакомыми и так далее, понимала о невозможности завести здоровые отношения по множеству причин. Было больно и плохо.
Две мои приятельницы, скажем, П и Л, которые учились в одном классе, рассказали мне о грандиозном возвращении другой свой одноклассницы, скажем, Оли, из Петербурга (как много в этом слове звуков) домой на каникулы. Оля вернулась из Петербурга другим человеком и без какого-либо стеснения посвятила П и Л в тонкости своей нетрадиционной ориентации и статуса «все сложно» с какой-то дамой. Не скажу, что ее поступок был сильно вдохновляющим, но в какой-то мере я даже почувствовала укол зависти. В общем, спустя какое-то время я подумала, что это все окончательно меня добьет, если я так и буду держать все в себе, медленно перевариваясь в этой желчи. Я подумала, что хуже уже все равно не будет, позвала П посидеть в кафе и, набравшись смелости, решила выйти перед ней из шкафа.
Я сижу с буррито в руке, и у нас происходит следующий диалог.
Я: Слушай, П, я давно хотела тебе кое-что сказать. Понимаешь, для меня это очень важно, и я боюсь, что ты перестанешь относиться ко мне так, как прежде. П: Юля, что такое? Мне уже страшно. Я: Мне очень тяжело об этом говорить. Мне очень стремно, но мне надо сказать, иначе я умру. П: ЮЮЮЮЮЮЛЛЛЛЛЯЯЯЯЯЯЯ!
<Очень много ужимок спустя…>
Я: В общем, я Оля. П: Чего? Я, желая быстрее прекратить эту агонию: Оля. Я Оля. П: Юль))) Я, производя звуки матов и разочарования: Помнишь, что Оля рассказала тебе и Л, когда приезжала на каникулы? П: Что рассказала? Я, стараясь не умереть и сдерживать слово «лесбиянка»: Эээ, ну, о своих делах любовных. П: А, ну да, помню. Я: Ну вот, я как Оля. П: Все равно не понимаю. Я, обливаясь семью потами, говорю почти про себя: Господи, ты же не заставишь меня сказать это вслух… П: Что? Я, сделав последний в своей жизни вдох: Кажется, мне нравятся только девушки.
П замолчала, на ее лице отразилась мысль, похожая на «лучше бы я не переспрашивала». Степень принятия огласило неловкое мычание и «окей».
Я почувствовала себя еще более отвратительно, чем до того, как решилась ей рассказать. Мне было необходимо обсудить свои чувства, свое резкое одиночество, но почему-то я не поняла сразу, что П для этого вообще не годится. Мне очень, очень тяжело открывать свои чувства кому угодно. То признание далось мне максимально тяжело, и очень долго после мне казалось, что зря я вообще решила кому-то довериться. Прошло больше года, я успела за это время понять, что ошибалась в себе и своих ощущениях, поэтому сейчас не испытываю никакой нужды перед кем-то раскрываться. Ориентация меня совершенно не беспокоит, у меня нет предпочтений – есть просто люди, которые мне нравятся. И, наверное, день, когда ко мне пришло это понимание, был одним из лучших в моей жизни.
последние два года мой творческий полет больше похож на творческое падение головой вниз. до этого я постоянно писала в тетрадях и хотя бы имела представление о том, как складывать слова так, чтобы это было более-менее удобоваримо. сюжет, понятное дело, всегда провисал, зато было красивенько, и все тетради были исписаны. сейчас проблема в том, что я испытываю ступор перед пустой вордовской страницей и отношусь к работе заведомо неправильно, думая "вот когда допишу". в общем, я взяла тетрадь. самое классное, что я правда делала это на выдохе, и сначала была только одна фраза, которая крутилась в моей голове несколько дней до того, как я села писать - она же и стала первой. возвращаюсь к тетрадям. все мои жалкие попытки в писательство, на самом деле - компиляция чужих текстов, но пусть будет, потому что мне правда понравилось то, что получилось на выходе. то, что получилось из одной только фразы.
Я только мысленно задаюсь вопросом, чего же он не хочет.
— Ничего не хочу, — добавляет он, но понятнее от этого не становится.
Я смотрю на него и думаю, когда мы успели дойти до того, что я теперь не понимаю его с полуслова и даже не допускаю мысли о том, что хотел бы вновь начать понимать. Он вырос, я вырос, он впал в депрессию, как многие из тех, кто, не успев перешагнуть границу между юностью и тем возрастом, когда нужно решать, откуда самому взять деньги на оплату счетов, не до конца осознали, что же с ними все-таки случилось.
Мы оба были в том возрасте, когда хочешь верить в Санту, хотя и понимаешь, что он-то на самом деле не существует, а все рождественские подарки подкладывают родители, чтобы хоть немного поддержать в тебе угасающее ощущение сказки.
Я не был в депрессии. Мне было любопытно.
Я ненавижу слово «возраст», Стив ненавидит слова «день рождения». Настоящие дни рождения он, кстати, тоже ненавидит. Как-то раз, напившись, он положил мне руку на плечо и, кажется, слишком громко затараторил на ухо:
— Чувак, ну это разве не сущее лицемерие – с улыбкой на лице праздновать приближение смерти, а?
Мне пришлось отобрать его стакан – трезвый Стив никогда не кладет руку мне на плечо.
Он не знает, что смерть – настоящая стерва, которая может встретить тебя в любой момент. Только подожди, пока она докурит – и вот, уже тянется к тебе своими пожелтевшими от табака пальцами.
Я не объяснял ему. Стиви умный мальчик, но он никак не хочет взять это в толк.
Через какое-то время снова пьяный Стив орет мне на ухо:
— Если ты подросток, который думает, что все знает – иди нахер!
Мы больше не эти подростки. Но такими были.
В любимых книгах Стива только пьют, курят и беспробудно трахаются. Стиву нравится идея самому разрушить себя прежде, чем это сделает что-то извне. Я ненавижу «Над пропастью во ржи», ненавижу всех этих гребаных уток из Центрального парка и идею о саморазрушении.
Пьяный Стив мокро целует меня в подбородок, и я не понимаю – он промахнулся, или так было задумано?
Я не в депрессии, Стив вечно в депрессии, потерянное поколение, которое все никак не в состоянии вырасти. Люди, у которых даже в тридцать на столе рядом с бутылкой вина стоит игрушка из шоколадного яйца, а на счету не больше двадцати долларов.
«Вперед, Америка», думаю я, пока вновь пьяный Стив дает деньги какой-то девушке, очевидно – проститутке. Оба смеются, но не уходят.
Пьяный Стив кладет руку мне на плечо.
Трезвый Стив никогда не кладет руку мне на плечо.
Его имя размазано по моему лицу, его роспись на моем подбородке. Я словно деваха, перемазанная в липкой и неприятной губной помаде, стереть которую можно выскоблив лицо чуть ли не железной губкой.
Я хочу выскоблить Стива из своей головы.
Когда он не пьет, то сидит в углу своей комнаты, изображая блядский экзистенциальный кризис.
Стив в депрессии. Я в ней никогда не был.
Вдрызг пьяный Стив жмется под козырьком у входа в бар, дрожащими руками пытаясь подкурить сигарету, выпрошенную у незнакомца. Я знаю, что это очень плохие сигареты – некачественный табак, мятый фильтр, рак легких в перспективе. Но молчу. Стиви умный мальчик, но он никак не хочет взять это в толк.
Стив думает, что может пить, курить и трахаться совсем как герои его любимых книг.
Мне только смешно.
Все эти нигилисты, самодовольные болваны, решившие, что это мир не для них, так до сих пор и не поняли, что миру плевать. И пока кто-то из них, в конце концов, опомнившись, ищет путь назад, мир оставляет его вариться в своей желчи.
Стив варится в своей желчи.
— Ничего не хочу, — стонет Стив из своего экзистенциального угла, а я делаю вид, что ничего не слышал. Не хочу отвечать, не хочу, чтобы он тянул меня на дно.
Я вытираю с подбородка поцелуй Стива тыльной стороной ладони, а потом подношу ее к губам. Чувствую вкус только собственной кожи, но успеваю поймать за хвост ускользающее ощущение поцелуя.
«Ну ты и ублюдок, Стив», думаю я.
Тот самый Стив, который флиртует с проституткой у барной стойки. Тот самый Стив, который почему-то уверен, что он чертов Холден Колфилд, только лет на десять старше. Ублюдок, повторяю про себя. Внезапно мне хочется вымыть руку с мылом.
— Эй, — он зовет меня по имени. — Может, нахер вообще все? Сгоняем куда-нибудь ненадолго?
Я ничего не отвечаю. Пьяный Стив всегда что-то предлагает. А я ненавижу пьяного Стива.
Настолько ненавижу, что не сопротивляюсь, когда он тащит меня в грязный, пропахший дерьмом и сигаретами – отвратительное сочетание запахов, сортир в баре. Не сопротивляюсь, когда он заталкивает меня в самую крайнюю кабинку.
Не сопротивляюсь, когда даже несмотря на то, что он пьян, я чувствую его отчаяние и позволяю ему засунуть свой язык мне в рот.
Или встать на колени.
Или становлюсь на колени сам.
Мне хочется выскоблить железной губкой все – Стива, себя, пробраться прямо под кожу и избавиться от всего этого. Я всегда чувствую привкус дешевого пойла у себя во рту. И это больше не вкус алкоголя. Это вкус языка Стива.
Трезвый Стив никогда ко мне не прикасается.
Нет, мы не трахаемся по-пяьни. Иногда мне кажется, что я перестаю помнить трезвого Стива.
Он пьет, чтобы не помнить, каково это – быть взрослым. Он ненавидит слова «день рождения», я ненавижу слово «возраст». Мы – потерявшиеся во времени люди без возраста и дня рождения.
Стив шлет нахер самодовольных подростков, нигилистов, вообще всех, целует меня пошло и грязно, я ненавижу Стива и мечтаю вытравить его из своей головы. Стив стоит передо мной на коленях, заведя руки за спину, а я только пытаюсь не смотреть на него и борюсь с желанием запустить ладони в его волосы и потянуть со всей силы.
Он не имеет ни малейшего представления о депрессии. Стиви умный мальчик, но он никак не хочет взять это в толк.
Юля в четырнадцать-пятнадцать-шестнадцать была подростком с вечно разбитым сердцем. сначала сердце было разбито, потому что ее не любили взаимно, потом ее любили недостаточно и, в конце концов, разлюбили. Юля по этому поводу даже писала стихи. (а еще в шестом классе писала, хех, в черной тетради по истории.)
за то время я насчитала примерно четырнадцать стихов (скорее всего их было больше). таких себе, средней паршивости. я их тогда показывала всем, кто попросит, а у одной моей приятельницы даже папка есть с моим рифмоплетством, которое она почему-то правда любит. два последних, которые я написала - осень 2012 и зима-весна 2013. с тех пор ни строчки, и слава богу. я в прозе не отличаюсь особым красноречием, что уж тогда о стихах говорить. но эти последние - мои любимые. одно было написано на пике всех моих любовных (или не совсем) страданий, а второе - когда уже все окончательно и бесповоротно прошло, и я наконец смогла вздохнуть с облегчением и осознанием, что этот ад закончился. я перечитываю их вслух и с выражением. и люблю, очень. немного нелепостей, но только фрагмент, который самый-самый любимый Теперь принадлежите Вы, увы, не мне, «Мы» умерли, звоните в «неотложку» И вместо Ваших хрупких плеч Я ныне обнимаю кошку.
юля в тринадцать лет была еще более озлобленным ребенком, чем юля в свои блять-мне-скоро-двадцать скажи мне, какую музыку ты слушаешь, и я скажу, кто ты. эта песня говорит обо мне все.В этот день вам все можно Я готов терпеть ваши насмешки и унижения Вы можете смело выплеснуть всю свою злобу Причиняя мне невыносимую боль И вам станет легче Это единственный шанс меня сломать Но лучше бы вам просто убить меня Потому что когда мои раны затянутся Я буду мстить
за те два дня, что у меня есть табиноф, я успела: - пообнимать ее - повизжать - понюхать ее (много раз) - счастливо поулыбаться - поумиляться - не поверить, что она правда у меня есть - погладить ее со всех сторон - показать ее Даше и Саше - порадоваться, что я все-таки решила ее купить
табиноф классная. очень классная. когда Дэн с Филом объявили о книге, да даже тогда, когда она вышла, у меня не было цели ее купить. а потом (кажется, это был ноябрь) я внезапно опомнилась и решила оформить предзаказ. поступление прибыло в январе, прошла неделя и вот, книга моя. и я просто АААААААААА. а потом ААААААААААААААА. и сейчас АААААААААА. ни о чем не жалею, в общем.
единственный человек, с которым я сейчас общаюсь (это даже с натяжкой можно общением назвать - пара слов раз в две недели), считает меня злобной сукой и сейчас я должна задуматься о том, где я проебала себя и свою жизнь, но не в этот раз
мне нравится, как он сначала спрашивает, есть ли у меня настроение пообщаться, а если я говорю что-то вроде "нет, меня по-прежнему все заебало", то отваливает со словами "понял". из пяти раз в месяц, когда он мне пишет, настроение для нормальной беседы у меня дай бог хотя бы раз будет. мама говорит, что я стала асоциальной. нет, у меня просто нет настроения общаться с людьми.
зато есть настроение агрессивно переводить фикло по черику
так как о своей жизни накрывшейся той самой и ее проблемесах я пишу под замок в другом дневнике, то почему бы не продолжить здесь цепочку моих фандомных страданий, с помощью которых я избегаю страданий более реальных?
собственно, да. я потратила последние пару месяцев, умирая из-за shameless и довольно часто плачась в твиттере. (да ладно? часто? "постоянно" более подходящее слово) я не собираюсь писать хвалебные посты, достаточно того, что я написала Саше простыню в страницу величиной только о том, почему мне нравится шеймлесс, и практически каждый мой знакомый знает, что я рыдала чуть ли не по полтора часа после каждой третьей серии (статистика и время приблизительные, но так примерно всё и было).
всё это нём. о галлавиче - пейринге, не умещающемся у меня в голове. о пейринге, который вытащил сердце из моей груди, поиграл с ним, а в конце концов и вовсе выбросил его на помойку. и тут я тоже не хочу распинаться, потому что боюсь написать многотомник. какое-то время назад я написала в твиттере о том, у бесстыдников очень хороший саундтрек, и что пора бы уже составить плейлист для галлавича. у меня уже есть несколько треков, которые были непосредственно в сериале и играли в моментах с Микки и Йеном. я тут напишу о них немного, чтобы периодически перечитывать свои записи и плакать. be aware of spoilers Barrie Gledden – Heat. 4х07. тот самый момент, когда Микки пришел в клуб в поисках Йена и увидел того на коленях какого-то мужика. и под эту же песню Йен тёрся о колени Микки. это просто до свидания.
Will And The Indians - Into The Darkness. та же 4х07, только конец серии, который каждый раз меня морально избивает. это, наверное, очень важный момент для развития их отношений: Мик находит Йена, который творит со своей жизнью какую-то непонятную хренотень, приносит его (вусмерть объебавшегося) домой и просто смотрит, как тот спит, понимая, что все. пиздец. беспросветный, беспробудный. да, ему было тяжело себя принять, принять то, что у него, кажется, есть какие-то непонятные чувства к Йену, но тут Микки понял, что он больше никуда не денется. и в этот момент все это поняла Светлана. Мик смотрит на Йена, они со Светой переглядываются, и у обоих слезы в глазах.
ZZ Ward - Move Like U Stole It (Paul Oakenfold Radio Edit). 4х08. другой ТОТ САМЫЙ МОМЕНТ. когда Микки наконец понял, что ничего страшного не произойдет, и поцеловал Йена (сцена, ради которой я живу).
Dawn Golden – Discoloration. 5х06. еще один из самых любимых моментов всего сериала. когда Галлагеры забирали Йена из полицейского участка, и Микки, наконец, признал, что Йен болен, и его надо класть в лечебницу. там вообще всё идеально сложилось - рассвет, машина, все предельно вымотаны, Йен спит на плече у Микки, у него снова слёзы на глазах. атмосфера невероятная. и примерный диалог с Липом оттуда же: - его надо класть, даже если он не хочет. <...> - ты молодец, Микки. ты хотя бы попытался. многие и этого не делают.
The Acid - Basic Instinct. 5х10. ничего писать не буду. просто мурашки. то, за что я люблю эту пару. - впервые что-то почувствовал с момента...
есть еще тысяча и один момент, доказывающий то, что их сюжетная линия идеальна, и они сами по себе идеальная пара, можно подобрать им еще тысяча и одну песню, но те, о которых я написала выше, заставляют меня хотеть жить, честное слово.
я настолько успешно прячу свои комплексы и тревогу относительно всего, что подумали на другого человека. серьезно, я почти загордилась собой.
собственно, событие, вогнавшее меня в дикий стресс за две недели ДО, прошло (я бы даже сказала прошло не так плохо, как я ожидала), в связи с чем мое взвинченное состояние вновь опустилось до привычного "все хорошо". хорошо и спокойно. то есть я продолжаю читать комиксы, смотреть кино и иногда сериалы, только без мерзкого червячка внутри, который через мою грудную клетку прогрызает себе путь наружу.
дожила до того, что меня дичайше выматывает даже общение в интернете. то есть у меня не осталось места, где я могу не быть заебанной другими людьми, привет кто-то еще сильнее замыкается в себе, мммм, вкусняшенька, ведь это то, что я люблю то, что я шугаюсь людей, как побитая собака, и это не ок как бы, было понятно давно, но это... сенд хелп
иногда мне кажется, что я требую слишком много. иногда мне кажется, что я имею на это право. иногда мне кажется, что это не имеет значения, а еще без друзей тоже можно прожить, потому что с моими заебами и попытками оттолкнуть, дабы уберечь от моих острых углов, далеко не уедешь.
хочется просто встать посреди комнаты и затянуть АААААААААААААААГГГГГГГГГГГХХХХХХХХХХХХХХХХХ во весь голос
пам-пам- Юля, у тебя что-нибудь нормальное в жизни есть? - я даже не знаю, как на такой вопрос ответить - правдиво - я - эталон нормальности ))))))
пойду по привычному сценарию большей части всех своих записей и скажу, что со мной очевидно что-то не так. о ч е в и д н о
УХ ТЫ ГРУСТНЫЙ ПОСТ
очередной побег от реальности внезапно вернул меня в эту самую реальность, в которой вообще-то все замечательно, но я почему-то от нее бегу. я опять гуляю одна, но это не так уж и важно, потому что не успею я отвыкнуть от людей, как начнется учеба, и прогулки в одиночестве станут чем-то вроде благословения.
повод для записи, на самом-то деле, довольно глупый, но я не могу уместить в себе ни сам повод, ни цепную реакцию, которую он вызвал в моей голове. вообще, я практически не читаю фанфиков. что бы я ни говорила и ни писала, я глотаю несколько штук за раз, а потом месяцами обхожусь без этого. а тут очень резко приспичило. к слову, мне кажется, что их в принципе сейчас мало кто читает, вспоминаю тринадцатый год, как никто не вылезал с фикбука, и у меня появляется чувство, будто сейчас фанфики больше не в фаворе. собственно, не суть. я натыкаюсь на идеальный текст. идеальный. такой, что просто наизнанку выворачивает от первого и до последнего слова. теплый, я тону в каждом абзаце, благодаря всех возможных богов (и автора, конечно же) за появление этого чуда. а потом концовка бьет по лицу наотмашь, и вот я уже сижу в слезах, не понимая, как вообще так случилось, что строчки текста где-то в интернете вызывают СТОЛЬКО чувств разом. это так больно, что внутри до сих пор что-то сжимается, мозг подсовывает какие-то глупые ассоциации и параллели с моей жизнью, и все, что я хочу делать - лежать под столом и реветь в голос. боже, что со мной стало?
писать полупростынку о фичке как раз то, чем я могу заниматься в два часа ночи.
раньше, стоило мне наткнуться на хороший текст, я думала о том, что я ничтожество, которое так никогда не сможет. а сейчас и подавно не смогу